Экзистенциальная аналитика присутствия на ее подготовительной стадии имеет ведущей темой основоустройство этого сущего, бытие-в-мире. Ее ближайшая цель феноменальное вычленение единой исходной структуры бытия присутствия, откуда онтологически определяются его возможности и способы «быть». До сих пор феноменальная характеристика бытия-в-мире была направлена на структурный момент мира и решение вопроса о "кто" этого сущего в его повседневности. Однако уже при первом очерчивании задач подготовительного фундаментального анализа присутствия вперед была поставлена ориентация на бытие-в как таковое с демонстрацией на конкретном модусе познания мира.
In the preparatory stage of the
existential analytic of Dasein, we have for our leading theme this
entity's basic state, Being-in-the-World. Our first aim is to bring
into relief phenomenally the unitary primordial structure of Dasein's
Being, in terms of which its possibilities and the ways for it 'to
be' are ontologically determined. Up till now, our phenomenal
characterization of Being-in-the-world has been directed towards the
world, as a structural item of Being-in-the-world, and has attempted
to provide an answer to the question about the "who" of
this entity in its everydayness. But even in first marking out the
tasks of a preparatory fundamental analysis of Dasein, we have
already provided an advance orientation as to Being-in as such,
and have illustrated it in the concrete mode of
knowing the world.
Предвосхищение этого опорного структурного момента возникло из намерения с самого начала взять анализ отдельных моментов в круг постоянного прицела на структурное целое, удерживаясь от всякого подрыва и расщепления единого феномена. Теперь надо, сохраняя достигнутое в конкретном анализе мира и повседневного кто, вернуть интерпретацию назад к феномену бытия-в. Более пристальное рассмотрение его призвано однако не только заново и надежнее поставить структурную целость бытия-в-мире перед феноменологическим взглядом, но также проложить путь к осмыслению исходного бытия самого присутствия, заботы.
The fact that we
foresaw this structural item which carries so much weight, arose from
our aim of setting the analysis of single items, from the outset,
within the frame of a steady preliminary view of the structural
whole, and of guarding against any sure (split?) or fragmentation of the
unitary phenomenon. Now, keeping in mind what has been achieved in
the concrete analysis of the world and the "who", we must
turn our Interpretation back to the phenomenon of Being-in. By
considering this more penetratingly, however, we shall not only get a
new and surer phenomenological view of the structural totality of
Being-in-the-world, but shall also pave the way to grasping the
primordial Being of Dasein itself—namely, care.
Что однако можно еще показать на бытии-в-мире сверх сущностных связей бытия при мире (озабочение), события (заботливость) и бытия самости ("кто")? Остается во всяком случае еще возможность через сравнительную характеристику видоизменений озабочения и его усмотрения, заботливости и ее осмотрительности распространить анализ вширь и через уточненную экспликацию бытия всего возможного внутримирного сущего отграничить присутствие от неприсутствиеразмерного сущего. Несомненно в этом направлении лежат неисполненные задачи. Выявленное до сих пор нуждается со многих сторон в дополнении при ориентации на замкнутую разработку экзистенциального априори философской антропологии. На это однако данное разыскание не нацелено. Его назначение фундаментально-онтологическое. Если мы поэтому тематически спрашиваем о бытии-в, то не можем конечно хотеть уничтожить исходность феномена через его дедукцию из других, т.е. через неадекватный анализ в смысле разложения. Невыводимость чего-либо исходного не исключает однако многосложности конститутивных для него бытийных черт. Если таковые показываются, то экзистенциально они равноисходны. Феноменом равноисходности конститутивных моментов в онтологии часто пренебрегают вследствие методически необузданной тенденции к доказательству происхождения всего и вся из одной простой «праосновы».
But what more is
there to point out in Being-in-the-world, beyond the essential
relations of Being alongside the world (concern), Being-with
(solicitude), and Being-one's-Self ("who")? If need be,
there still remains the possibility of broadening out the analysis by
characterizing compratively the variations of concern and its
circumspection, of solicitude a the considerateness which goes with
it; there is also the possibility of contrasting Dasein with entities
whose character is not that of Dasein by a more precise explication
of the Being of all possible entities within-the-world. Without
question, there are unfinished tasks still lying in this field. What
we have hitherto set forth needs to be rounded out in many ways by
working out fully the existential a priori of philosophical
anthropology and taking a look at it. But this is not the aim of our
investigation. Its aim is one of fundamental ontology.
Consequently, if we inquire about Being-in as our theme, we cannot
indeed consent to nullify the primordial character of this phenomenon
by deriving it from others—that is to say, by an inappropriate
analysis, in the sense of a dissolving or breaking up. But the fact
that something primordial is underivable does not rule out the
possibility that a multiplicity of characteristics of Being may be
constitutive for it. If these show themselves, then existentially
they are equiprimordial. The phenomenon of the equiprimordiality
of constitutive items has often been disregarded in ontology, because
of a methodologically unrestrained tendency to derive everything and
anything from some simple 'primal ground'.
В каком направлении надо смотреть для феноменальной характеристики бытия-в как такового? Мы получаем ответ, вспоминая о том, что приоткрылось феноменологически настойчивому взгляду при выявлении этого феномена: бытие-в в отличии от наличной внутриположности одного наличного «в» другом; бытие-в не как вызванное наличием «мира» или просто отдельное свойство наличного субъекта; бытие-в наоборот как сущностный род бытия самого этого сущего. Что же тогда другое представлено этим феноменом как не наличное commercium[связь, отношение] между наличным субъектом и наличным объектом? Это толкование подошло бы уже ближе к феноменальному факту, если бы говорило: присутствие есть бытие этого «между». Обманчивой ориентация по «между» оставалась бы все равно. Она исподволь вводит онтологически неопределенное сущее, в чьем промежутке это между как таковое «есть». Между осмысливается уже как результат convenientia[связь, отношение] двух наличных. Их предваряющее введение однако всегда уже взрывает феномен, и бесперспективно всякий раз снова складывать его из разорванных кусков. Не только «клея» нет, ни взорвана, соотв. так никогда и не раскрывалась «схема», по какой должно произойти сопряжение. Онтологически решающее лежит в том, чтобы заранее предотвратить взрывание феномена, т.е. обеспечить его позитивное феноменальное состояние. Что тут требуется еще больше обстоятельности, есть только выражение того, что в традиционном способе трактовки «проблемы познания» нечто онтически самопонятное онтологически многократно искажается вплоть до невидимости.
In which direction must we look, if we
are to characterize Being-in, as such, phenomenally? We get the
answer to this question by recalling what we were charged with
keeping phenomenologically in view when we called attention to this
phenomenon: Being-in is distinct from the presentat-hand insideness
of something present-at-hand 'in' something else that is
present-at-hand; Being-in is not a characteristic that is effected,
or even just elicited, in a present-at-hand subject by the 'world's'
Being-presentat-hand; Being-in is rather an essential kind of Being
of this entity itself. But in that case, what else is presented with
this phenomenon than the commercium which is present-at-hand
between a subject present-at-hand and an Object
present-at-hand? Such an interpretation would come closer to the
phenomenal content if we were to say that Dasein is the Being
of this 'between'. Yet to take our orientation from this 'between'
would still be misleading. For with such an orientation we would also
be covertly assuming the entities between which this "between",
as such, 'is', and we would be doing so in a way which is
ontologically vague. The "between" is already conceived as
the result of the convenientia of two things that are
present-at-hand. But to assume these beforehand always splits
the phenomenon asunder, and there is no prospect of putting it
together again from the fragments. Not only do we lack the 'cement';
even the 'schema' in accordance with which this joining-together is
to be accomplished, has been split asunder, or never as yet unveiled.
What is decisive for ontology is to prevent the splitting of the
phenomenon—in other words, to hold its positive phenomenal content
secure. To say that for this we need far reaching and detailed study,
is simply to express the fact that something which was ontically
self-evident in the traditional way of treating the 'problem of
knowledge' has often been ontologically disguised to the point where
it has been lost sight of altogether.
Сущее, которое по своей сути конституируется бытием-в-мире, есть само всегда свое «вот». По привычному словарному значению «вот» указывает на «здесь» и «там». «Здесь» всякого «я-здесь» понимается всегда из подручного «там» в смысле отдаляюще-направляюще-озаботившегося бытия к нему. Экзистенциальная пространственность присутствия, определяющая ему в такой форме его «место», сама основана на бытии-в-мире. Там есть определенность внутримирного встречающего. «Здесь» и «там» возможны только в каком-то «вот», т.е. когда есть сущее, которое как бытие «вот» разомкнуло пространственность. Это сущее несет в самом своем бытии черту незамкнутости. Выражение «вот» имеет в виду эту сущностную разомкнутость. Через нее это сущее (присутствие) в одном целом с бытием-вот мира есть «вот» для самого себя.
The entity which
is essentially constituted by Being-in-the-world is itself in
every case its 'there'. According to the familiar signification of
the word, the 'there' points to a 'here' and a 'yonder'. The 'here'
of an 'I-here' is always understood in relation to a 'yonder'
ready-to-hand, in the sense of a Being towards this 'yonder'—a
Being which is de-severant, directional, and concernful. Dasein's
existential spatiality, which thus determines its 'location', is
itself grounded in Being-in-the-world. The "yonder" belongs
definitely to something encountered within-the-world. 'Here'
and 'yonder' are possible only in a 'there'—that is to say, only if
there is an entity which has made a disclosure of spatiality as the
Being of the 'there'. This entity carries in its ownmost Being the
character of not being closed off. In the expression 'there' we have
in view this essential disclosedness. By reason of this
disclosedness, this entity (Dasein), together with the Being-there of the world, is 'there' for itself.
Онтически образная речь о lumen naturale в человеке подразумевает не что иное как ту экзистенциально-онтологическую структуру этого сущего, что оно есть способом бытия своего "вот". Оно «просвещено», значит: освещено само по себе как бытие-в-мире, не через какое-то другое сущее, но так, что само есть просвет. Лишь экзистенциально так просвеченному сущему наличное становится доступно в свете или скрыто во тьме. Присутствие от печки (по своей собственной природе) несет с собой свое "вот", лишаясь его, оно не только фактически не есть, но вообще не сущее этой сущности. Присутствие есть своя разомкнутость.
When we talk in an ontically figurative
way of the lumen naturale in man, we have in mind nothing
other than the existential-ontological structure of this entity, that
it is in such a way as to be its "there". To say
that it is 'illuminated' ["erleuchtet"] means that
as Being-in-the-world it is cleared [gelichtet] in
itself, not through any other entity, but in such a way that it is
itself the clearing. Only for an entity which is existentially
cleared in this way does that which is present-at-hand become
accessible in the light or hidden in the dark. By its very nature,
Dasein brings its "there" along with it. 'If it lacks its
"there", it is not factically the entity which is
essentially Dasein; indeed, it is not this entity at all. Dasein
is its disclosedness.
Конституция этого бытия подлежит выявлению. Поскольку однако существо этого сущего есть экзистенция, экзистенциальный тезис «присутствие есть своя разомкнутость» вместе с тем говорит: бытие, о каком для этого сущего идет речь в его бытии, в том, чтобы быть своим «вот». Кроме характеристики первичной конституции бытия разомкнутости по ходу анализа потребуется интерпретация способа бытия, каким это сущее повседневно есть свое "вот".
We are to set
forth the Constitution of this Being. But in so far as the essence of
this entity is existence, the existential proposition, 'Dasein is
its disclosedness', means at the same time that the Being which is an
issue for this entity in its very Being is to be its 'there'. In
addition to characterizing the primary Constitution of the Being of
disclosedness, we will require, in conformity with the course of the
analysis, an Interpretation of the kind of Being in which this entity
is its "there" in an everyday manner.
Глава, берущая на себя экспликацию бытия-в как такового, т.е. бытия "вот", распадается на две части: А) Экзистенциальная конституция "вот". Б) Повседневное бытие "вот" и падение присутствия.
Два равноисходных конститутивных способа быть своим "вот" мы видим в расположении и в понимании, их анализ получает необходимое феноменальное подтверждение через интерпретацию одного конкретного и важного для последующей проблематики модуса. Расположение и понимание равноисходно обусловлены речью.
This chapter, in
which we shall undertake the explication of Being-in as such (that is
to say, of the Being of the "there"), breaks up into two
parts: A. the existential Constitution of the "there"; B.
the everyday Being of the "there", and the falling of
Dasein.
In understanding
and state-of-mind, we shall see the two constitutive ways of being the
"there"; and these are equiprimordial. If these are to be
analysed, some phenomenal confirmation is necessary; in both cases
this will be attained by Interpreting some concrete mode which is
important for the subsequent problematic. State-of-mind and
understanding are characterized equiprimordially by discourse.
Под А (экзистенциальная конституция вот) поэтому разбираются:
присутствие как расположение (§ 29)
страх как модус расположения (§ 30),
присутствие как понимание (§ 31),
понимание и толкование (§ 32),
высказывание как производный модус толкования (§ 33),
присутствие, речь и язык (§ 34).
Анализ бытийных черт бытия-вот экзистенциальный. Этим сказано: черты тут не свойства чего-то наличного, но сущностно экзистенциальные способы быть. Их бытийный образ в повседневности подлежит поэтому выявлению.
Под Б (повседневное бытие вот и падение присутствия) соответственно конститутивному феномену речи, лежащему в понимании смотрению и соразмерно принадлежащему ему толкованию (объяснению) как экзистенциальные модусы повседневного бытия вот анализируются:
толки (§ 35),
любопытство (§ 36),
двусмысленность (§ 37).
На этих феноменах становится виден основной способ бытия "вот", интерпретируемый нами как падение, каковое «падение» экзистенциально кажет свой образ подвижности (§ 38).
Under A (the
existential Constitutuon of the "there") we shall
accordingly treat: Being-there as state-of-mind (Section 29); fear as
a mode of state-ofmind (Section 30); Being-there as understanding
(Section 31); understanding and interpretation (Section 32);
assertion as a derivative mode of interpretation (Section 33);
Being-there, discourse, and language (Section 34).
The analysis of
the characteristics of the Being of Being-there is an existential
one. This means that the characteristics are not properties of
something present-at-hand, but essentially existential ways to be. We
must therefore set forth their kind of Being in everydayness.
Under B (the everyday Being of the
"there", and the falling of Dasein) we shall analyse idle
talk (Section 35), curiosity (Section 36), and ambiguity (Section 37)
as existential modes of the everyday Being of the "there";
we shall analyse them as corresponding respectively to the
constitutive phenomenon of discourse, the sight which lies in
understanding, and the interpretation (or explaining [Deutung])
which belongs to understanding. In these phenomenal modes a basic
kind of Being of the "there" will become visible—a kind
of Being which we Interpret as falling; and this 'falling'
shows a movement [Bewegtheit] which is existentially its own.
Комментариев нет:
Отправить комментарий